Глава первая: Бесчестье Хальгрин Густагссон пощупал синяк под глазом, а потом потрогал шатающийся зуб. Да, кулачищи у Олнира что надо, а уж как поставлен хук слева... Гном ругнулся и пошел через лес, продолжая патрулирование. Если бы старый друг был рядом, Хальгрин бы непременно отдал должное его силе. Но Олнир лежал в шатре костоправа Борека со сломанной рукой и пробитой головой.
Хальгрин сожалел об этом, но не более, чем все остальные. В конце концов, Олнир сам напросился, когда затеял этот разговор на крутом берегу реки. Да и на камни он упал сам...
Семь дней назад Хальгрин и Олнир в составе отряда Красношлема покинули крепость Экрунда. Разведчики сообщили, что вожак Лугго Гоблоед с пятью тысячами орков покинул Бесплодные земли, чтобы вместе с Газбагом и его Кровавым Солнцем навсегда выбить гномов с Драконьего хребта. Но на пути Лугго была теснина Извилистого Клинка - глубокий каньон с бурной рекой, в которой могли кануть и пять, и пятьдесят тысяч орков. Переправиться через теснину можно было по одному-единственному мосту.
Именно поэтому тан Красношлем взял с собой телегу, нагруженную бочками с черным порохом. Если мост будет взорван, Лугго останется ни с чем. Если нет, Экрунд и Драконий хребет достанутся зеленокожим.
Хальгрин остановился, вглядываясь в чащу леса и прислушиваясь к ночным звукам. Вроде, все тихо. Он зевнул и топнул ногой, проклиная накатившуюся сонливость. До сих пор они ходили в патруль вместе с Олниром, сварливое ворчание которого помогало Хальгрину бороться со сном. Но сейчас Олнира не было, и одинокая прогулка вдоль границы лагеря под холодными струями дождя казалась крайне утомительным занятием.
Хальгрин и Олнир дружили с детства. Они родились в одном клане, выросли в одном форте и учились в одной кузне. Когда верховный король Торгрим Злопамятный объявил о грядущем вторжении зеленокожих и призвал всех боеспособных гномов под свои знамена, они вместе отправились в крепость Экрунда и записались добровольцами. Несмотря на это, они отличались друг от друга, как день и ночь.
Хальгрин был неисправимым оптимистом. Даже в самые тяжелые моменты он находил повод для шуток и надежды на лучшее. Чернобородый Олнир, напротив, всегда был убежден, что все плохо и будет еще хуже. По этому поводу между двумя гномами было много споров, порой переходящих в потасовки, но до костоправа дело никогда не доходило. До сих пор...
Хальгрин снова замер, напрягая зрение и слух. Тишина. Он вздохнул и сел, привалившись к стволу поваленного дерева. Раскуривая трубку, он мысленно вернулся к недавней ссоре. Она не была похожа на их обычные дрязги. Как ни странно, ее зачинщиком оказался сам Хальгрин, добродушный нрав которого уступил место ослиному упрямству и жадности.
***
Все началось на привале после долгого дневного перехода. Обустроив лагерь на опушке леса возле быстрой горной реки, гномы Красношлема утоляли голод жареной крольчатиной, дорожным хлебом и пивом. Осушив пару кружек, Олнир начал жаловаться на жадность Хальгрина.
- У тебя уже есть один топор... - проворчал он, подходя к телеге с пивными бочонками. - Куда тебе второй-то?
- Но рук-то у меня две, - рассмеялся Хальгрин. - Как раз по топору в каждую. Точнехонько как у древних героев!
- Ногу себе не отруби, герой, - сухо отозвался Олнир.
Гномы у костра захихикали. Даже на лице тана Красношлема мелькнула улыбка.
Олнир снял с пояса молот и потряс им перед носом Хальгрина.
- Гляди, чем я воюю. Шахтерским молоточком! Это что, оружие? А у тебя, вон, два отличных топора. Подарил бы тот, что поновее.
Хальгрин поморщился, вспоминая недавние события. В двух днях пути от крепости отряд Красношлема наткнулся на патруль Алетена Луженого Нутра, окруженный превосходящими силами орков.
- Сам же знаешь, не могу. Мне этот топор сам Алетен подарил за то, что я спас его от зеленокожих.
Олнир закатил глаза.
- Хальгрин, мы все там были. И спасли его тоже мы все. Там я, кстати, свой топор и сломал.
- Ну да, - согласился Хальгрин. - Но того рубаку, который чуть не снес Алетену голову, остановил именно я. Поэтому и топор достался мне. Отдать такой подарок - оскорбить Алетена.
- Ладно, - махнул рукой Олнир. - Оставь его себе. Но тогда, может, второй подаришь?
Хальгрин помрачнел и с вызовом посмотрел на друга.
- Отдать топор моего деда? Топор, которым был сражен великий дракон Латтиръярн? Топор, который я принял из рук отца? Никогда!
Олнир вздохнул.
- Ладно, Густагссон. Грунгни с тобой, - он с отвращением покачал головой. - Будь у тебя семь топоров, ты бы от тяжести на карачках ползал, но ни одного бы не отдал.
Гномы вокруг расхохотались, но сам Хальгрин только фыркнул.
- Ты сам виноват, Олнир Железный Чертог, - сказал он, отхлебывая из кружки. - Пока ты думаешь, что мир ужасен и несправедлив, он таким и будет. Как аукнется, так и откликнется.
Хальгрин самодовольно усмехнулся.
- А вот будь ты чуточку добрее и улыбчивей, мир бы платил тебе тем же. Тогда бы топоры сами шли тебе в руки.
Олнир не выдержал. Замелькали кулаки.
***
Хальгрин проснулся и растерянно захлопал глазами. Когда до него дошло, где он и что с ним случилось, его сердце упало. Он уснул на посту! Гном вскочил на ноги, сжав рукояти обоих топоров. "Сколько я проспал? Кто-нибудь заметил? И, главное, что меня разбудило?!"
Краем глаза он заметил движение. Между деревьев кралась маленькая скрюченная фигура, за ней другая... Гоблины! Идут в лагерь! Справа послышались тяжелые шаги. Орк. Нет, три орка! Хальгрин поднял топоры и набрал воздуха, чтобы криком предупредить товарищей. Но не успел он это сделать, как вдалеке зазвучали вопли гномов, полные изумления и ярости. Потом их сменил звон стали и звериный орочий рев.
Хальгрин бросился вперед, продираясь через густой лес. Со всех сторон гремел топот зеленокожих. Какой-то гоблин заметил гнома и кинулся наперерез, визжа и размахивая копьем. Хальгрин отмахнулся от него и продолжил бег. Его сердце сковал холодный ужас. Он уснул на посту! Он пропустил орков! Лагерь в опасности!
Внезапно впереди вырос огромный орк. Хальгрин на мгновение застыл, размахнулся и зарубил его двумя быстрыми ударами. Перепрыгнув через труп, он снова побежал туда, откуда все громче доносились звуки битвы. Ему оставалось только молить Грунгни, чтобы гномы успели проснуться, а зеленокожих оказалось мало.
Выскочив на берег, он понял, что его молитвы напрасны. В лагере бесчинствовала целая орда орков, окруженная живым ковром гоблинов. Возле шатров отчаянно сражались заспанные гномы, не успевшие даже надеть доспехи. У костра лежали разрубленные тела их товарищей...
Вот егерь Фариль вспорол брюхо орку и выкрикнул оскорбления еще троим. Вот громовик Гаммир отстрелил голову гоблину, но тут же упал в костер, пронзенный копьем. Вот голый по пояс тан Красношлем защищает телегу с порохом от огромного орка с безумными глазами, закованного в латы... Взглянув на обломанные зеленые клыки чудовища, Хальгрин узнал его - это был вожак Гнилобрюх. Уже несколько недель его банда терроризировала гномьи патрули в горах Драконьего хребта, готовя почву для вторжения Лугго.
Вот старый костоправ Борек, размахивая топором и хирургической пилой, пытается отогнать зеленокожих от своего шатра... Хальгрин выругался и бросился туда. В шатре был Олнир, пострадавший по его вине. Его нужно защитить!
Хальгрин врезался в толпу, размахивая обоими топорами сразу. Гоблины развернулись и бросились на него, но крупный орк, сопровождавший их, продолжил теснить Борека. Хальгрин ломал гоблинские копья, рубил руки с кинжалами... Его подвело то, что он не успел привыкнуть к топору Алетена. Неудачно размахнувшись, он напоролся на ржавый клинок. Его лицо залила кровь.
Тут орк повалил Борека на землю, размозжил ему голову шипастой дубиной и ворвался в шатер.
- Нет! - закричал Хальгрин.
Раскидав гоблинов, он напал на орка сзади, метя ему в спину. Но тут снова сказалась непривычная балансировка топора - удар прошел мимо цели, зацепив ее вскользь. Яростно рявкнув, орк развернулся и взмахнул дубиной.
Хальгрин уклонился и рубанул по орочьей шее дедовским топором. Брызнула кровь. Противник с хрипом рухнул на землю, но падая, все же ударил Хальгрина по макушке. В глазах гнома потемнело. Перед тем, как потерять сознание, он успел увидеть гоблинов, с воплями врывающихся в лазарет.
***
Очнувшись, Хальгрин решил, что его похоронили заживо. Вокруг была темнота, на грудь навалилась тяжесть, а удушливый трупный запах наводил на мысли о братской могиле. Но тут его зрение прояснилось, и он увидел перед собой уродливую морду дохлого орка. Она-то и была источником зловония. Гном попытался вылезти из-под придавившей его туши - и тут же закрыл глаза, едва сдерживая тошноту. Кровь грохотала в ушах, как чугунное ядро в жестяной бочке.
Овладев собой, гном осмотрелся. Вокруг царили смерть и разрушение. Холодный утренний дождь поливал мертвые тела гномов и зеленокожих, тушил обугленные остовы шатров... Обманутый тишиной, гном решил было, что его товарищи одержали верх: вокруг не было слышно ни орочьего рева, ни визга гоблинов. Но тут его взгляд упал на тана Красношлема, лежащего в кольце изрубленных врагов. Нет. Если бы хоть один гном уцелел, он бы не бросил тело командира валяться в грязи.
Хальгрин с трудом вылез из-под убитого орка, а потом вытащил оба своих топора. Справившись с новой волной тошноты и осмотревшись по сторонам, он понял, что эти топоры - единственное оружие, которое осталось в лагере. Орки тщательно обыскали тела сородичей и гномов, забрав с собой все мало-мальски ценное. Телеги с припасами тоже не было... как и телеги с порохом. Вояки Гнилобрюха перебили гномов, забрали добычу и двинулись дальше. Хальгрин выжил только потому, что его не заметили.
Тут он застыл, пораженный внезапной мыслью, и медленно повернулся к шатру Борека. А что если он не единственный уцелевший? Что если гоблины не тронули Олнира, приняв того за мертвеца? Хальгрин встал на ноги. Его голова снова закружилось. Придя в себя, он неуверенно подошел к шатру и приподнял полог дедовским топором.
- Олнир? - прошептал он. - Олнир, ты жив?
Ответа не было. Пригнувшись, Хальгрин забрался в шатер. Внутри лежали три гоблина с пробитыми головами. В груди гнома вспыхнула искра надежды, но тут же угасла: четвертое тело у дальней стены было слишком крупным для гоблина... Из груди Олнира торчал обломок копья, левая рука сжимала старый шахтерский молот, а сломанная правая была бессильно откинута в сторону...
Хальгрин упал на колени, бросив топоры, и уронил голову на грудь мертвого друга.
- Это все я, - произнес он. - Это я виноват. Во всем.
По щеке гнома скатилась слеза. Все, что произошло ночью, случилось из-за его жадности и упрямства. Если бы он поступил, как подобает гному, и подарил Олниру свой топор, они бы не подрались. Без этой драки Олнир не оказался бы в лазарете, а пошел в патруль вместе с Хальгрином. Тогда Хальгрин точно не уснул бы на посту, вовремя заметил орков и разбудил товарищей по оружию...
Ненавидя себя, Хальгрин сорвал с пояса кинжал и приставил его к бороде - там, где должно быть горло. Какая жестокая ирония: он погубил всех - и единственный остался в живых. Ничего, это дело поправимое. Через минуту отряд Красношлема будет уничтожен полностью.
Тут он задумался.
Нет. Самоубийство - это для трусов. Это позорная смерть, а он уже и так опозорен. Есть более достойный способ расстаться с жизнью, искупить вину и вернуть утраченную честь.
Хальгрин отвел кинжал от горла и поднял вверх. Он стиснул в кулаке прядь своих длинных волос и, взмахнув клинком, отрезал ее под корень.
